Осенью 1941 года, когда фронт был залит кровью и охвачен хаосом, на самый опасный его участок прибыло пополнение из далёкой Сибири. Это были молодые солдаты, только что оторванные от своих домов, где суровые зимы закаляли не только тела, но и дух. Среди них выделялся Николай Слепков, прозванный Самогоном. Его прозвище родилось не случайно — в бескрайних лесах Сибири так называли охотников, способных в одиночку преследовать добычу, полагаясь лишь на острый взгляд, чуткий слух и врождённое чутьё. Самогон не был простым человеком: его прямота и бескомпромиссная честность выделяли его среди других, и эти черты не раз приводили к столкновениям с начальством и сослуживцами.Первая встреча Слепкова с реалиями войны оказалась беспощадной. Он видел, как молодые бойцы, не готовые к жестокости и безжалостности фронта, терялись и падали духом. Но Николай держался по-другому. Его острый ум и навыки выживания, обретённые за годы охоты в таёжной глуши, помогали ему мгновенно оценивать обстановку и действовать, когда другие цепенели от страха. Постепенно он стал известен не только в своём подразделении, но и среди врагов. Каждый его рейд вглубь вражеской территории был, словно удар молнии — быстрый, смертоносный и неожиданно точный.Однако война, как вскоре выяснилось, была не только полем боя, но и ареной для личных конфликтов и противостояний. Слепков столкнулся с офицером СС по имени Кремп — хладнокровным и умелым бойцом, который не уступал ему в хитрости и мастерстве. Кремп был антиподом Николая: бездушным и безжалостным исполнителем воли Третьего рейха, привыкшим выискивать слабости и безжалостно их использовать. Их встречи были редкими, но каждый раз превращались в безмолвные дуэли двух гигантов войны. Эти противостояния, казалось, были замешаны на личной ненависти и обоюдном уважении к силе друг друга.С каждым новым днём Самогон рисковал всё больше. Ранения следовали одно за другим, но, даже истекая кровью и стоня от боли, он находил в себе силы подниматься и снова идти в бой. Его тело носило шрамы от шести ранений, из которых два были особенно тяжёлыми и угрожали его жизни. Но ни одна из этих ран не смогла сломить его волю. Он возвращался на передовую, чтобы снова и снова вступать в схватки с врагами. Каждая новая операция, в которую отправлялся Николай, была отчаянной и наполненной опасностью. Он, словно призрак, проникал в самое сердце вражеских лагерей, оставляя за собой лишь хаос и страх. Среди своих он стал символом стойкости и мужества, для врагов же — настоящим кошмаром, чьё имя произносили с трепетом. Счёт уничтоженных им противников рос, и к осени их было уже более шестисот. Но не цифры определяли его славу. Слепков превратился в живую легенду, человека, который своим одиночным подвигом вселял веру в победу в сердца своих товарищей. На этом жестоком фронте, где каждый день был вопросом выживания, Самогон нашёл свой смысл жизни. Это было не только сражение за родину, но и борьба за то, чтобы быть собой, доказать, что даже одинокий охотник из тайги способен менять ход войны.