Горен никогда не считал себя человеком, способным участвовать в странных экспериментах, но жизнь подталкивает к решениям, которые порой невозможно понять. Когда ему предложили принять участие в загадочном испытании, он долго размышлял, но в конечном итоге согласился, ведомый любопытством и неясной надеждой на перемены. Придя в себя, он увидел холодные стены почти пустой комнаты. Пол и потолок были прорезаны большими прямоугольными отверстиями, создавая иллюзию бесконечности, словно все уровни составляли одно странное сооружение, уходящее вверх и вниз в неизвестность.Горен оказался на уровне 48, не слишком высоко, но и не в самых низах, где, как он слышал, царил настоящий ад. Его взгляд скользнул по соседу, который изучал его с леденящей спокойной жестокостью. Этот человек выбрал для себя большой самозатачивающийся нож — предмет, от которого веяло угрозой. Горен же держал в руках свою единственную привезённую вещь — томик «Дон Кихота», символ упрямой борьбы с миром, наполненным абсурдом и несправедливостью.В центре комнаты находился огромный колодец, соединяющий все уровни. Именно по этому колодцу раз в день спускалась платформа с едой. Поначалу еда была обильной и даже роскошной, когда платформа спускалась с самых верхних уровней. Но по мере её спуска порции истощались, и до Горена доходили уже крохи. На уровне ниже в ужасе и отчаянии люди с жадностью смотрели вверх, надеясь на случайный кусок, который мог упасть. С каждым днём Горен наблюдал, как отчаяние разъедает окружающих. Его сосед с ножом постепенно начинал смотреть на него иначе, будто бы размышлял о чем-то неприемлемом, но всё более вероятном. Горен, в свою очередь, искал спасение в страницах книги, впитывая каждую строку, каждую мнимую дуэль с ветряными мельницами. В этой странной борьбе за выживание он чувствовал себя последним идеалистом, пытающимся сохранить рассудок среди безумия.Происходили рокировки, когда они просыпались на новых уровнях, и каждый раз сердце замирало в груди. Когда их перенесли на уровень, расположенный значительно ниже, Горен увидел, как угроза голода превращается в безумие. Теперь платформа приходила почти пустой, оставляя их с неприкрытой жаждой. Сосед прижимал к себе нож с угрожающей решимостью, а в глазах отражалась борьба между инстинктом и человечностью.
